Карпин. Урок чести для русского футбола, или почему Дорский не прав

В русском футболе, как в доброй старой мелодраме, принято уходить под завывание метели и укоризненные взгляды болельщиков. У нас принято держаться за кресло до последнего, пока бдительный уборщик не обнаружит тебя спящим в кабинете под шубой из прошлых заслуг. У нас принято винить во всем судей, руководство, травмы, качество газона и коварство бывших игроков, разбросавших свои карьеры по более удачливым клубам.

Валерий Карпин поступил иначе. Он просто встал, вежливо поклонился и вышел. Без скандала, без требования миллионных компенсаций, без слезных интервью о «неблагодарности». Его уход из «Динамо» — это не признание поражения. Это — короткая, ясная и совершенно чеховская фраза в длинном и бестолковом романе под названием «Российский тренер».

Позвольте, в чем же его феномен?

Господин Дорский в своей статье «Разочарование Дорского» с грустью пишет об «упущенном главном — и абсолютно заслуженном — шансе в карьере Карпина-тренера». Но что есть шанс? Возможность любой ценой вцепиться в место под солнцем? Или же шанс — это сохранить себя, свои принципы и свое понимание долга? Для Карпина, очевидно, второе. Он не упустил шанс. Он его осознанно отпустил, поняв, что данный конкретный пазл не сходится с картиной его тренерской идентичности. История знает немало примеров, когда тренеры, пережив оглушительный провал в одном клубе, взлетали в другом. Один сезон — не приговор, а урок.

Читая разгромные статьи, ловишь себя на удивительной мысли: их авторы, по сути, упрекают Карпина в отсутствии конформизма. Вот господин Курлянский с аптекарской точностью описывает «тактический хаос» и «оборонительную катастрофу». Господин Васильев клеймит «трансферный провал» и «ставку на своих». Но они, с их сугубо спортивной аналитикой, смотрят на Карпина как на тактическую схему, а не на человека. Их критика — это упрек инженеру, который пытался собрать швейцарские часы из деталей, привыкших работать как кузнечный молот. Их главный упрек — упрямство. Но разве не это же самое упрямство, эта вера в свою систему, сделала его «Ростов» тем самым «Ливерпулем для бедных»? Он, как тот самый человек в футляре, только футляр у него был не из страха, а из убеждений.

А вот господин Плеймейкер в своем памфлете и вовсе скатывается в откровенный фарс, упомянув о конфликте из-за маскота клуба. Странно, что столь серьезный аналитик не припомнил историю с цветом шнурков на бутсах — уж это-то наверняка стало бы исчерпывающим тактическим объяснением всех провалов. Подобные «аргументы» лишь подчеркивают, насколько скуден набор реальных претензий, если для полноты картины приходится приплетать овчарку Дейзи.

Но самый забавный парадокс вскрывается, если сложить все критические тексты воедино. В них Карпина одновременно упрекают в двух взаимоисключающих грехах! С одной стороны, он — «беспринципный беглец», сбежавший при первых трудностях. С другой — «ослепленный догматик», который с упорством, достойным лучшего применения, гнул свою линию, не желая адаптироваться. Так кто же он? Беглец или фанатик? Логический провал критиков красноречивее любых оправданий. Карпин был и остается фигурой, не укладывающейся в удобные черно-белые схемы.

А что же пресловутая «потеря раздевалки», о которой с таким знанием дела трубят все источники? Конфликт с Бувачем, напряженность с игроками... Но позвольте, разве Личка, предшественник Карпина, своим либерализмом и «дружбой» с коллективом привел «Динамо» к чемпионству? Нет. Он создал комфортную атмосферу, но комфорт — не синоним победы. Карпин же пришел не для того, чтобы быть добрым психологом. Он пришел строить. Строительство же, увы, редко бывает бесконфликтным. Его авторитарность — не недостаток характера, а метод. Метод, который в «Динамо» не сработал, но который является единственно возможным для человека, желающего не угождать, а добиваться.

И вот здесь мы подходим к главному. Карпин — возможно, единственный тренер, который относится к сборной России не как к обузе, неизбежной повинности или способу подзаработать, а как к миссии. Когда он говорит, что «невозможно переоценить роль национальной команды для всей нашей огромной страны», — в это веришь. Потому что это не казенный штамп из пресс-релиза. Это — его credo. В мире, где патриотизм часто становится лишь элементом пиара, его старомодная, почти что дворянская верность долгу выглядит либо глупо, либо величественно. Я склонен считать второе.

А что же «Динамо»? Осталось ли оно у разбитого корыта? Ничуть. Карпин, сам того не желая, сделал клубу бесценный подарок — он вскрыл нарыв. Он показал, что блестящий состав, собранный его предшественниками, — это еще не команда. Он провел тотальную ревизию и оставил после себя не пепелище, а чистое поле для новой стройки. Он избавил клуб от мучительного и долгого развода, от бесконечных «а давайте еще полгода».

И теперь, освобожденное от груза неоправданных амбиций и тактического диссонанса, «Динамо» может начать все с чистого листа. А Карпин… Карпин останется там, где ему и должно быть — на капитанском мостике корабля под названием «Сборная России». Корабля, который пока дрейфует в тумане, но у которого теперь есть штурман, не боящийся ни штормов, ни собственного упрямства, ни ядовитых статей горе-аналитиков.

И в этом его главное отличие. Пока другие тренеры играют в футбол, стараясь усидеть на четырех стульях сразу, Валерий Карпин в него верит. И, быть может, именно эта вера, столь несвоевременная и смешная, в конце концов и окажется самой нужной нам правдой. Правдой человека, который не упустил шанс, а нашел в себе силы сказать «нет» там, где другие сказали бы «ладно, уж как-нибудь».